В своём тексте В. Ф. Ходасевич, русский поэт и критик, поднимает важную проблему: власть.
В небольшом по объему, но ёмком по содержанию тексте автор освещает жизнь русского поэта и государственного деятеля Г. Р. Державина после его отставки со службы. Отойдя от государственных дел, Гавриил Романович Державин находился в деревне Званка. Он часто размышлял о всемирной истории и все больше утверждался во мнении: «…мир прекрасен, но история отвратительна. Отвратительны дела тех, в чьих руках была судьба человечества». Поэт с ужасом понимал, что из-за действий «исторических великанов» страдали и продолжат страдать тысячи обычных людей.
Позиция автора однозначна. В. Ф. Ходасевич убеждён, что Г. Р. Державин презирал правителей и вельмож, которые распоряжались людскими судьбами и превращали простой народ в «пушечное мясо истории». И автору текста, и Г. Р. Державину ненавистна мысль, что из-за решений людей, занимающих более высокое положение в обществе, страдают другие, ни в чём невинные, обыкновенные, «маленькие» люди.
Я полностью разделяю позицию автора. Действительно, на протяжении всей мировой истории тысячи людских жизней находятся в руках правителей и государственных деятелей. Очень часто за их неверные решения и ошибки расплачиваются своей жизнью простые люди. При этом зачастую действия правителей, направленные на благо государства, ущемляют интересы народа и делают их жизнь только хуже. Приведу литературные аргументы, подтверждающие мое мнение.
Во-первых, обратимся к поэме А. С. Пушкина «Медный всадник». В начале произведения рассказывается о том, как царь Пётр 1 принимает решение строить новую столицу на берегу реки Невы. Проходит сто лет, город построен, и в нём живут люди. Мелкий чиновник Евгений, живущий здесь, мечтает о счастливой жизни вместе со своей возлюбленной. К несчастью, девушка гибнет при очередном разливе реки, на которой стоит город. Это разрушает мечты Евгения на счастливую жизнь, сводит его с ума и убивает. В произведение показано, как из-за решения царя построить город на берегу реки страдает простой человек.
Во-вторых, рассмотрим роман-антиутопию Дж. Оруэла «1984». В произведении мы видим государство, где все жители должны быть согласны с политикой партии. В стране действует «полиция мыслей», основной задачей которой является отслеживание неправильно мыслящих людей. Так, государство пренебрегает личным пространством людей ради предотвращения возможности свержения власти.
Текст задел меня за живое, заставил задуматься о том, что жизнь многих обычных людей зависит от решений правителей. К сожалению, из-за этого простой народ часто платит за ошибки государственных деятелей.
Вариант 2
Каждый человек не живет изолированно в этом мире. Повсеместно его окружают люди, с которыми он вступает в определенные взаимоотношения и связи.
Хотя позиция В. Ф. Ходасевича не выражена явно, логика текста убеждает читателей в том, что каждому из нас необходимо с добром относиться к окружающим людям и всячески помогать им справляться с вставшими на пути препятствиями.
Действительно, нельзя ограничиваться раздумьями о личной выгоде, когда тебя окружают люди, нуждающиеся в помощи. Забота о них порождает счастье самого человека.
Проблеме неравнодушного отношения к окружающим людям посвящены многие произведения русских писателей. Одно из них - всеми известный роман Л. Н. Толстого «Война и мир». Увидев искалеченных солдат, Наташа Ростова прониклась состраданием к ним. Она смогла уговорить отца отдать повозки под раненых, чтобы всех вывести из очага военных действий. Таким образом, в своих поступках героиня не руководствовалась личными мотивами, а заботилась об окружающих людях.
Совсем иначе поступил Андрей Гуськов – главный герой повести
Прочитав текст, прихожу к следующему выводу: необходимо избавиться от равнодушия, с добром и уважением относиться к окружающим людям, стараться всячески помогать им в трудных ситуациях. И тогда вам отплатят тем же.
Вариант 3
В тексте, предложенном для анализа, затрагивается проблема доброго отношения к простым людям.
Чтобы привлечь внимание читателей к данной проблеме, В. Ф. Ходасевич рассказывает о жизни Гавриила Романовича Державина и его взаимоотношениях с людьми. С заботой и добротой относился Державин к солдатам, крестьянам, мелким чиновникам. Гавриил Романович покупал бедным мужикам кров, лошадей, давал хлеба, занимал без отдачи. Гавриил Романович заботился о крестьянах, для них он учредил больницу.
Об этом многократно говорили в своих произведениях русские и зарубежные классики. Вспомним роман
В. Гюго "Отверженные". Епископ Мириэль вёл скромный образ жизни и все заработанные деньги отдавал на помощь бедным. Когда в двери дома священника постучал бывший каторжник, Мириэль не отказал ему в ночлеге, а наоборот, принял Жана Вальжана как гостя. На примере епископа Мириэля В. Гюго заставляет читателей задуматься об их собственном отношении к другим людям.
Следующим примером может послужить роман В. А. Закруткина "Матерь человеческая". Мария относилась по-матерински и к раненой фашистами девочке Сане, и к умирающему немцу Вернеру Брахту. Изображая эту сильную, всем помогающую женщину, автор напоминает нам, что все мы одинаково нуждаемся в доброте.
Река времен в своем стремленье
Уносит все дела людей
И топит в пропасти забвенья
Народы, царства и царей.
А если что и остается
Чрез звуки лиры и трубы,
То вечности жерлом пожрется
И общей не уйдет судьбы.
Гавриил Романович Державин родился 14 июля 1743 года в деревне Кармачи Казанской губернии. Он - потомок татарского мурзы Багрима, выселившегося в XV веке из Большой Орды. Отец его был офицером, выйдя в отставку, приобрел небольшой участок под Казанью. «Имел за собою по разделу с пятерыми братьями крестьян только 10 душ, а мать - 50. При всем сем недостатке были благонравные и добродетельные люди».
В 1757 году Державин поступил в Казанскую гимназию. Учился хорошо, но закончить гимназию ему не удалось в феврале 1762 года его вызвали в Петербург и определили в гвардейский Преображенский полк. Службу начал простым солдатом и прослужил десять лет. Известно, что первые стихи Державина были обращены к некоей солдатской дочери Наташе. Вместе с полком участвовал в дворцовом перевороте, приведшем на престол императрицу Екатерину II. Горячий от природы, вел жизнь, которую трудно назвать благопристойной - участвовал в шумных пирушках, не бежал от карт. Однако в 1767 году, при создании Комиссии по составлению «Нового уложения», Державин, как человек грамотный, был привлечен к ведению письменных дел.
В 1773 году Державин впервые выступил в печати (с переводом и оригинальным стихотворением) в сборнике «Старина и новизна». Осенью того же года Державина прикомандировали к секретной Следственной комиссии; в течение года он находился в войсках, действовавших против Пугачева. В записях Пушкина сохранилась такая: «(Слышал от сенатора Баранова). Державин, приближаясь к одному селу близ Малыковки с двумя казаками, узнал, что множество народу собралось и намерены идти к Пугачеву. Он приехал прямо к сборной избе и требовал от писаря Злобина (впоследствии богача) изъяснения, зачем собрался народ и по чьему приказанию. Начальники выступили и объявили, что идут соединиться с государем Петром Федоровичем - и начали было наступать на Державина. Он велел двух повесить, а народу велел принести плетей и всю деревню пересек. Сборище разбежалось. Державин уверил их, что за ним идут три полка. Дмитриев уверял, - добавил Пушкин в приписке, - что Державин повесил их из поэтического любопытства». В 1776 вышел сборник стихов Державина - «Оды, переведенные и сочиненные при горе Читалагае 1774 года».
В феврале 1777 года поэт перевелся в статскую службу с чином коллежского советника. В 1778 Державин женился на Екатерине Яковлевне Бастидон, которую дома всегда называл только Пленирой.
До Державина русская поэзия все еще оставалась достаточно условной. Он смело и необыкновенно расширил ее темы - от торжественной оды до самой простой песни. Впервые в российской поэзии появился образ автора, личность самого поэта. В основе искусства лежит высокая истина, считал Державин, разъяснить которую может только поэт. Искусство должно подражать природе, только тогда можно приблизиться к истинному постижению мира, к истинному изучению людей, к исправлению их нравов.
В 1783 в журнале «Собеседник любителей российского слова» была напечатана «Ода к премудрой киргиз-кайсацкой царевне Фелице, писанная татарским мурзою, издавна поселившимся в Москве, а живущим по делам своим в Санкт-Петербурге». Сочинение Державина чрезвычайно понравилось императрице. Счастливый и благодарный поэт писал княгине Дашковой, обратившей внимание императрицы на оду:
«Сиятельнейшая княгиня, милостивая государыня. Вчерась после полудня, часу в девятом, в доме князя Александра Алексеевича получил я в пакете, подписанном на мое имя из Оренбурга, золотую табакерку, осыпанную бриллиантами, и 500 червонных, всего, думаю, тысячи на три рублей. Приказчик мой тамошней деревни моей никогда не был столько щедр. Я догадываюсь, что, конечно, из того края премудрая Фелица, по соседству, своему мурзе послала сей драгоценный дар, но мне попался ошибкою. Как бы то ни было, я принял с радостным замешательством и восторга моего скрыть не мог; я рассказал всем случившимся мои чувствования как в рассуждении царевны, так и вас, милостивая государыня, предстательством которой, как я думаю, получаю я столь великое и неожиданное награждение за мои слабые дарования...»
Известно, что на приеме Екатерина II, выслушав оду «На взятие Измаила», ласково заметила Державину «Я не знала по сие время, что труба ваша столь же громка, как и лира приятна» . В мае 1784 года Державин был назначен правителем Олонецкой губернии, а в декабре 1785 года его перевели на ту же должность в Тамбовскую губернию. Там часто наживающий врагов поэт попал в 1788 году под суд - за превышение власти. После долгого разбирательства его все же оправдали. «Дело мое кончено, - писал Державин В.В. Капнисту. - Гудович дурак, а я умен. Ее императорское величество всемилостивейшая государыня с особливым вниманием изволила рассмотреть доклад 6-го департамента о моих проступках, о которых Гудович доносил, и приказала мне через статс-секретаря объявить свое благоволение точно сими словами «Когда и Сенат уже его оправдал, то могу ли я в чем обвинить автора «Фелицы» - вследствие чего дело повелела считать решенным, а меня представить. Почему я в Сарском Селе и был представлен; оказано мне отличное благоволение; когда пожаловала руку, то окружающим сказала «Это мой собственный автор, которого притесняли» . А потом, как сказывали, чего я однако же не утверждаю, во внутренних покоях продолжать изволила, что она желала бы иметь людей более с таковыми расположениями, и оставлен был я в тот день обедать в присутствии Ее величества. Политики предзнаменуют для меня нечто хорошее; но я все слушаю равнодушно, а поверю только тому, что действительно сбудется. Посмотрим, чем вознаграждена будет пострадавшая невинность...». Пострадавшая невинность вознаграждена была в 1791 местом кабинет-секретаря Екатерины II, где поэт сильно докучал императрице своим усердием и Державину подыскали не хлопотную должность сенатора.
О дин из лучших биографов Державина, поэт Ходасевич писал : XVIII век особенно его петровское начало и екатерининское завершение, был в России веком созидательным и победным. Державин был одним из сподвижников Екатерины не только в насаждении просвещения, но и в области устроения государственного. Во дни Екатерины эти две области были связаны теснее, чем когда бы то ни было, культурная деятельность, в том числе поэтическая, являлась прямым участием в созидании государства. Необходимо было не только вылепить внешние формы России, но и вдохнуть в них живой дух культуры. Державин-поэт был таким же строителем России, как и Державин-администратор. Поэтому можно сказать, что его стихи суть вовсе не документ эпохи, не отражение ее, а некая реальная часть ее содержания; не время Державина отразилось в его стихах, а сами они, в числе иных факторов, создали это время. В те дни победные пушки согласно перекликались с победными стихами. Державин был мирным бойцом, Суворов - военным. Делали они одно общее дело, иногда, впрочем, меняясь оружием. Вряд ли многим известно, что не только Державин Суворову, но и Суворов Державину посвящал стихи. Зато и Державин одно время воевал с Пугачевым. И, пожалуй, разница между победами одного и творческими достижениями другого - меньше, чем кажется с первого взгляда».
И сам Державин смотрел на поэзию, на свой талант, прежде всего, как на некое орудие, данное ему свыше для политических битв. Он даже составил особый «ключ» к работам - подробный комментарий, указывающий, какие именно события привели к созданию того или иного произведения. В июле 1794 умерла жена Державина.
«Не могши быть спокойным о домашних недостатках и по службе неприятностях, чтоб от скуки не уклониться в какой разврат, женился он генваря 31-го дня 1795 года на другой жене, девице Дарье Алексеевне Дьяковой (которую в доме с нежностью называл Милена),
- в третьем лице писал о себе Державин. - Он избрал ее, так же как и первую, не по богатству и не по каким-либо светским расчетам, но по уважению ее разума и добродетелей, которые узнал гораздо прежде, чем на ней женился».
В 1797 году Державин приобрел имение Званка, где ежегодно проводил по несколько месяцев. В следующем году вышел в свет первый том его сочинений, в который вошли такие обессмертившие его имя стихи, как «На рождение порфирородного отрока», «На смерть кн. Мещерского», «Ключ», оды «Бог», «На взятие Измаила», «Вельможа», «Водопад», «Снегирь».
При императоре Павле I поэта назначили государственным казначеем, но с Павлом он не поладил, так как по сформировавшейся у него привычке при своих докладах часто грубил и ругался. «Поди назад в Сенат, - однажды накричал на него император, - и сиди у меня там смирно, а не то я тебя проучу!» Пораженный гневом Павла I, Державин лишь вымолвил «Ждите, будет от этого царя толк». Александр I, сменивший Павла, тоже не оставил Державина без внимания - назначил его министром юстиции. Но через год освободил «слишком ревностно служит».
Выйдя в отставку, Державин практически полностью посвятил себя драматургии - сочинил несколько либретто опер, трагедии «Ирод и Мариамна», «Евпраксия», «Темный». С 1807 года активно участвовал в собраниях литературного кружка, позднее составившего известное общество «Беседа любителей русского слова». Работал над «Рассуждением о лирической поэзии или об оде», в которой обобщил свой собственный литературный опыт.
« Почти всякий раз, как я бывал у Державина , - вспоминал писатель Аксаков, - я упрашивал его выслушать что-нибудь из его прежних стихов, на что он не всегда охотно соглашался. Я прибегал к разным хитростям предлагал какое-нибудь сомнение, притворялся не понимающим некоторых намеков, лгал на себя или на других, будто бы считающих такие-то стихотворения самыми лучшими, или, напротив, самыми слабыми, иногда читал его стихи наизусть в подтверждение собственных мыслей, нравственных убеждений или сочувствия к красотам природы. Гаврила Романыч легко поддавался такому невинному обману и вступал иногда в горячий спор, но редко удавалось мне возбудить в нем такое сильное чувство чтением прежних его стихов, какое обнаружил он в первое наше свиданье, слушая оду к Перфильеву. По большей части по окончании чтения он с улыбкой говаривал «Ну да, это недурно, есть огонь, да ведь это пустяки; все это так, около себя, и важного значения для потомства не имеет; все это скоро забудут; но мои трагедии, но мои антологические пиесы будут оценены и будут жить». Безгранично предаваясь пылу молодого восторга при чтении его прежних пустяков, я уже не мог воспламеняться до самозабвения, читая его новейшие сочинения, как это случилось со мной при чтении «Ирода и Мариамны». Державин это чувствовал, хотя я старался по возможности обмануть его поддельным жаром и громом пышной декламации он досадовал и огорчался. «У вас все оды в голове, - говорил он, - вы способны только чувствовать лирические порывы, а драматическую поэзию вы не всегда и не всю понимаете». Иногда, впрочем, он бывал доволен мною... Державин любил также так называемую тогда эротическую поэзию и щеголял в ней мягкостью языка и исключением слов с буквою р. Он написал в этом роде много стихотворений, вероятно втрое более, чем их напечатано; все они, лишенные прежнего огня, замененного иногда нескромностью картин, производили неприятное впечатление. Но Державин любил слушать их и любил, чтоб слушали другие, особенно дамы. В первый раз я очень смутился, когда он приказал мне прочесть, в присутствии молодых девиц, любимую свою пиесу «Аристиппова баня», которая была впоследствии напечатана, но с исключениями. Я остановился и сказал «Не угодно ли ему назначить что-нибудь другое» - «Ничего, - возразил, смеясь, Гаврила Романыч, - у девушек уши золотом завешены ».
«Благородный и прямой характер Державина, - писал далее Аксаков, - был так открыт, так определенен, так известен, что в нем никто не ошибался; все, кто писали о нем, - писали очень верно. Можно себе представить, что в молодости его горячность и вспыльчивость были еще сильнее и что живость вовлекала его часто в опрометчивые речи и неосторожные поступки. Сколько я мог заметить, он не научился еще, несмотря на семидесятитрехлетнюю опытность, владеть своими чувствами и скрывать от других сердечное волнение. Нетерпеливость, как мне кажется, была главным свойством его нрава; и я думаю, что она много наделала ему неприятных хлопот в житейском быту и даже мешала вырабатывать гладкость и правильность языка в стихах. Как скоро его оставляло вдохновение - он приходил в нетерпение и управлялся уже с языком без всякого уважения гнул на колено синтаксис, словоударение и самое словоупотребление. Он показывал мне, как исправил негладкие, шероховатые выражения в прежних своих сочинениях, приготовляемых им для будущего издания. Положительно могу сказать, что исправляемое было несравненно хуже неисправленного, а неправильности заменялись еще большими неправильностями. Я приписываю такую неудачу в поправках единственно нетерпеливому нраву Державина».
Известна и запись Пушкина, посвященная встрече с Державиным.
«Державина видел я только однажды в жизни, но никогда того не позабуду. Это было в 1815 году. Как узнали мы, что Державин будет к нам (в Царскосельский лицей), все мы взволновались. Дельвиг вышел на лестницу, чтоб дождаться его и поцеловать ему руку, руку, написавшую «Водопад». Державин приехал. Он вошел в сени, и Дельвиг услышал, как он спросил у швейцара где, братец, здесь нужник Этот прозаический вопрос разочаровал Дельвига, который отменил свое намерение и возвратился в залу. Дельвиг это рассказывал мне с удивительным простодушием и веселостию. Державин был очень стар. Он был в мундире и в плисовых сапогах. Экзамен наш очень его утомил. Он сидел, подперши голову рукою. Лицо его было бессмысленно, глаза мутны, губы отвислы; портрет его (где представлен он в колпаке и в халате) очень похож. Он дремал до тех пор, пока не начался экзамен в русской словесности. Тут он оживился, глаза заблистали; он преобразился весь. Разумеется, читаны были его стихи, разбирались его стихи, поминутно хвалили его стихи. Он слушал с живостью необыкновенной. Наконец вызвали меня. Я прочел мои «Воспоминания в Царском Селе», стоя в двух шагах от Державина. Я не в силах описать состояния души моей когда дошел я до стиха, где упоминаю имя Державина, голос мой отроческий зазвенел, а сердце забилось с упоительным восторгом... Не помню, как я кончил свое чтение; не помню, куда убежал. Державин был в восхищении; он меня требовал, хотел меня обнять... Меня искали, но не нашли...»
В эти годы Пушкин уже считал Державина поэтом прошлого. В 1925 году он писал Дельвигу: «По твоем отъезде перечел я Державина всего, и вот мое окончательное мнение этот чудак не знал ни русской грамоты, ни духа русского языка - (вот почему он и ниже Ломоносова), - он не имел понятия ни о слоге, ни о гармонии - ни даже о правилах стихосложения. Вот почему он и должен бесить всякое разборчивое ухо. Он не только не выдерживает оды, но не может выдержать и строфы. Читая его, кажется, читаешь дурной, вольный перевод с какого-то чудесного подлинника. Ей-богу, его гений думал по-татарски - а русской грамоты не знал за недосугом. -
И дальше - Державин, со временем переведенный, изумит Европу, а мы из гордости народной не скажем всего, что мы знаем об нем (не говоря уж о его мастерстве). У Державина должно сохранить будет од восемь да несколько отрывков, а прочее сжечь. Жаль, что наш поэт, как Суворов, слишком часто кричал петухом».
Конечно, это слова гения, сказанные больше для самого себя.
Умер Гавриил Романович Державин в 1816 году в селе Званка Новгородской губернии. Похоронен поэт в Петербурге.
http://www.tonnel.ru/gzl/327275776_tonnel.gif
ГАВРИИЛ РОМАНОВИЧ - ЦИТАТЫ, ВЫСКАЗЫВАНИЯ И АФОРИЗМЫ
Дружба не услуга, за нее не благодарят.
Хорошие законы могут исправить заблуждения в душе, счастливо рожденной и невоспитанной; но они не могут добродетелью оплодотворить худое сердце.
Добрые нравы суть награды честного человека
Осёл останется ослом, хоть осыпь его звездами.
Где должно действовать умом, Он только хлопает ушами.
Новость часто бывает не иное что, как забвение прошедшего.
Славяно-российский язык, по свидетельству самих иностранных эстетиков, не уступает в мужестве латинскому, ни в плавности греческому, превосходя все европейские: итальянский, французский и испанский, кольми паче немецкий.
Живи и жить давай другим.
Пей, ешь и веселись, сосед!
На свете жить нам время срочно;
Веселье то лишь непорочно,
Раскаянья за коим нет.
Самое лучшее предназначение есть защищать свое отечество.
Светлое быстрое течение реки представляет нам нашу юность, волнующееся море - мужество, а тихое спокойное озеро - старость.
Ты есть! - природы чин вещает,
Гласит моё мне сердце то,
Меня мой разум уверяет,
Ты есть - и я уж не ничто!
Как бедный часовой тот жалок,
Который вечно на часах!
Государственный человек более других сограждан должен быть одушевлен, движим и руководствован любовию к Отечеству. Он должен любовью к Отечеству жить, вливать ее в своих подчиненных и быть примером в ней всему государству.
Известно, что пламенное чувство изъясняется кратко, но сильно.
Нужно ли жалеть людей, попавших в трудную жизненную ситуацию? Как мы можем им помочь? Что важнее: просто жалостливые рассуждения или реальные дела? Эти и другие вопросы возникают у меня после прочтения текста В.Ф.Ходасевича.
Автор поднимает проблему отношения к простым людям в своём тексте. Он рассказывает историю известного русского поэта Гавриила Романовича Державина, вышедшего не по своей воле в отставку. Ему нечем было заняться. Вести хозяйственные дела он не умел, да и имением управляла жена. Державин отдыхал, виня в неблагодарности «трёх царей и само Отечество», и даже «правителей и вельмож всех времён и народов». Чем больше он винил сильных мира сего, тем больше любил слабых, считая их «жертвами исторических великанов, пушечным мясом в истории». Он не просто любил, а принимал деятельное участие в их судьбе, стремился помочь. Он открыл в имении больницу для крестьян, бедным мужикам покупал коров, лошадей, давал хлеба, ставил новые избы. И в этом видел смысл своей жизни.
Я считаю, что позиция автора такова: нужно помогать тем, кто нуждается. Если у тебя есть возможность, тем более помогай. Помогая, Державин перестал жалеть себя, жить обидами. Он обрёл новый смысл жизни: деятельное участие в судьбе простых людей. Несмотря на препятствия, которые чинила жена, у него получалось им помогать.
Я разделяю позицию автора. Чем просто жалеть себя, жалуясь на жизненные обстоятельства, лучше заняться делом. А что может быть лучше, чем помощь другим, тем, кто в ней нуждается. Именно этому учит нас и художественная литература. Нужно помогать. Это самое благородное занятие, которое приносит другому пользу, а тебе удовлетворение.
В рассказе А.И.Куприна «Чудесный доктор» доктор Пирогов в парке случайно встретил отчаявшегося мужчину, который именно в эти минуту решил свести счёты с жизнью, настолько невыносимой она ему казалась. Несмотря на резкий тон Мерцалова, нежелание разговаривать с довольным незнакомцем, доктор не ушёл. Он расспросил мужчину обо всём, узнав, что и он, и его семья в отчаянном положении и им нужна помощь. Доктор не откладывает на потом, не обещает, а в этот же вечер помогает делами попавшей в безвыходное положение семье. Всего-то и надо было несколько купюр, лекарства больному ребёнку, продукты и… доброе слово, что всё наладится. Всё и наладилось, глава семьи нашёл работу, девочка выздоровела, а в семью вернулось благополучие. Трудно представить, что было бы с ними, если бы не случайный прохожий, который не просто пожалел, а помог.
Вспоминаю я и «Повесть о Капитане Копейкине» в «Мёртвых душах» Н.В.Гоголя. Капитан Копейкин, участвуя в кампании 1812 года, лишился руки и ноги. Ему не на что было жить, и он отправился в Петербург просить милости государя, пособия. Государя не оказалось, и Копейкин вынужден был несколько дней ожидать его. Таких просителей было как «бобов на тарелке». Вельможа был сначала благосклонен. Но, когда у Копейкина закончились деньги и он не мог больше ждать, о чём в резкой форме и сообщил вельможе, тот, не проявляя никакого сострадания к бедному человеку, распорядился вывезти его из Петербурга и бросить на большой дороге. Через два месяца стало известно, что в рязанских лесах появились разбойники во главе с изувеченным служивым. А что стоило вельможе отнестись к Копейкину с пониманием?
Из всего вышесказанного хочется сделать вывод: надо помогать тем, кто оказался в трудной жизненной ситуации. Надо помнить, что помощь может понадобиться и нам, и нашим близким. Представим мир, где никто никому не помогает. А каждый живёт только для себя. Страшное зрелище. Не стесняйтесь делать добро. В этом, я уверена, и есть смысл нашей жизни.
Книги сто восемьдесят третья и сто восемьдесят четвертая
Г.Р. Державин «Сочинения»
Л: Художественная литература, 1987, 504 стр.
В. Ходасевич «Державин»
М: Книга, 1988 г., 384 стр.
Бывший статс-секретарь при императрице Екатерине Второй, сенатор и Коммерц-коллегии президент, потом при императоре Павле член Верховного совета и государственный казначей, а при императоре Александре министр юстиции, действительный тайный советник и разных орденов кавалер Гавриил Романович Державин родился в Казани от благородных родителей в 1743 году июля 3 числа. […] Примечания достойно, что когда в 44-м году явилась большая, весьма известная ученому свету комета, то при первом на нее воззрении младенец, указывая на нее перстом, первое слово выговорил: «Бог!»
Заглянув в любимый (и единственный в нашем городе) букинистический магазин в коробке на полу, где "любая книга за 50 рублей", увидал я томик Державина. Пролистав (не большой я охотник до стихов), увидал я в нем «Записки из известных всем происшествиев и подлинных дел, заключающия в себе жизнь Гаврилы Романовича Державина
». Прочитать жизнеописание сановника, дослужившегося до министерских должностей "из грязи", только своим упорством и талантами - это меня заинтересовало несколько больше, но не настолько, чтобы тут же купить книгу. Однако книга это решительно решила дождаться, когда я созрею до нее, и случилось это через несколько месяцев.
Читать я начал все же сначала стихи. Любопытное это чтение! Пушкин отзывался о них как о "на четверть золотых, на три четверти свинцовых" - я бы составил иную пропорцию, золота добавил бы, а свинец заменил бы булыжниками, среди которого некоторые - на самом деле алмазы. Лира Державинская велика и абсолютно несовременна. Вот, к примеру, строки из знаменитого " ":
Вельможу должны составлять
Ум здравый, сердце просвещенно;
Собой пример он должен дать,
Что звание его священно,
Что он орудье власти есть,
Подпора царственного зданья;
Вся мысль его, слова, деянья
Должны быть - польза, слава, честь
Или из стихотворения " ":
Но ты умен - ты постигаешь,
Что тот любимец лишь небес,
Который под шумком потока
Иль сладко спит, иль воспевает
О Боге, дружбе и любви.
Восток и запад расстилают
Ему свой пурпур по путям;
Ему благоухают травы,
Древесны помавают ветви
И свищет громко соловей.
За ним раскаянье не ходит
Ни между нив, ни по садам,
Ни по холмам, покрытых стадом,
Ни меж озер и кущ приятных, -
Но всюду радость и восторг.
Труды крепят его здоровье;
Как воздух, кровь его легка;
Поутру, как зефир, летает
Веселы обозреть работы,
А завтракать спешит в свой дом.
Тут нежна, милая супруга -
Как лен пушист ее власы -
Снегоподобною рукою
Взяв шито, брано полотенце,
Стирает пот с его чела.
Сейчас написать такие строки без иронии, а тем более без самоиронии - невозможно. Он же писал в то время, когда такой настрой, такой пафос были нормой поэтической речи, адекватно понимаемой читателями. Так что читать поэзию Державина это как прокатиться на машине времени. Настоятельно рекомендую такое интеллектуально-поэтическое предприятие; я даже не ожидал, что вроде как прославляющая Екатерину II ода "Фелица" окажется действительно революцией в стихосложении, не растерявши за прошедшие столетия своей поэтической мощи.
Однако меня интересовало его жизнеописание. На полке уже больше двух десятков лет дожидалась прочтения биография Гаврилы Романовича, написанная Ходасевичем. Очень я люблю Ходасевичеву литературную критику, он глубокий и внимательный читатель. Так что я решил сначала прочесть Державина, а сразу следом - "Державина ".
Книга Ходасевича написана совершенно пушкинским языком:
Первого звали Львов, Николай Александрович. Судьба была к нему благосклонна. Приятный лицом, состоятельный, имевший очень большие связи, хорошо образованный, был он зараз поэт, музыкант, живописец и архитектор. Ничего вполне замечательного не довелось ему создать ни в поэзии, ни в живописи, ни в архитектуре, ни в музыке. Но всюду он был умным и тонким ценителем. Не без приятного легкомыслия он одновременно переводил Анакреона и строил церкви. Стихи его были не глубоки, но забавны, веселы, бодры, как сам он был всегда легок, весел и бодр. Много он суетился, любил хлопотать за приятелей, покровительствовал, шумел и блистал. Впрочем, делал все это со вкусом и не без тонкости. Был чувствителен.
Это о державинских друзьях. Биография, написанная языком следующего литературного поколения, замечательно дополняет и разъясняет державинские записки. Вот из Ходасевича:
Он вырос в глуши, воспитался в казарме, да на постоялом дворе, да в огне пугачевщины. С младенчества было ему внушено несколько твердых и простых правил веры и нравственности. Они и теперь, к тридцати годам, остались главным его мерилом. Добро и зло разделял он ясно, отчетливо; о себе самом всегда знал; вот это я делаю хорошо, это -- дурно. Словом, умом был прям, а душою прост. Прямота была главное в нем. И это уже тогда было главное, за что любили его одни и не любили другие.
А вот из записок Державина:
Жил он тогда в маленьких деревянных покойчиках на Литейной в доме господина Удолова хотя бедно, однако же порядочно, устраняясь от всякого развратного сообщества; ибо имел любовную связь с одною хороших нравов и благородного поведения дамою, и как был очень к ней привязан, а она не отпускала его от себя уклоняться в дурное знакомство, то и исправил он помалу свое поведение, обращаясь между тем, где случай дозволял, с честными людьми и в игре по необходимости для прожитку, но благопристойно.
Он весьма откровенно тут описывает период своей жизни примерно двадцатипятилетним, когда пристрастился к карточной игре, проигрался и даже стал шулером. Что до столь откровенно описанной связи с дамою, то Ходасевич, упоминая этот эпизод, указывает, что век XVIII был веком фаворитов и такого рода связи были в порядке вещей.
Что до игры в карты, то судьба через нее явила свое особое отношение к Державину: сначала он проигрался, проиграл и матушкины деньги, даденые ему на покупку деревеньки, но зато потом, когда пугачевский бунт разорил его имения и к тому же на него свалился долг 20 тысяч по ранее даденому поручительству за знакомого офицера, то именно судьба через игру принесла ему 40 тысяч выигрыша, что позволило погасить долг и пристойно существовать. К этому времени окончилась его военная служба и началась гражданская, на которой судьбе угодно было составить ему карьеру с самыми неожиданными изгибами в царствовании трех царей, вернее - двух царей и одной императрицы:
Державин думал, что государству полезна одна только безупречная добродетель. Екатерина же научилась пользоваться и слабостями человеческими, и самими пороками. Противный ветер она превращала в попутный. Корыстолюбцы не забывали себя, но зато и Россия имела от того свою пользу: кряхтела, но созидалась.
Слава строптивого чиновника и плохого царедворца постепенно создала ему в обществе славу особо честного и беспристрастного человека. Все чаще к нему обращались с просьбами быть третейским судьей в разных делах, когда стороны не хотели довериться казенному правосудию; сверх того многие люди, дела которых были расстроены, просили Державина о принятии опеки над их имуществом. Эти суды, которых он провел около сотни, и опеки, которых при Павле он имел в своем управлении целых восемь, требовали немалых трудов и создавали ему почетное общественное положение.
Из "Записок..." встает образ не самого умного человека ("не самого умного" отнюдь не означает "глупого", вовсе нет), но честного и справедливого; тем интереснее выглядит его карьера и причины, по которым на него падал выбор.
Из написанного выше может сложиться ложное впечатление, что Державин-сановник существовал отдельно от Державина-поэта - тут вина моя, такой уж подбор цитат. Ходасевич же в своей книге как раз строит все изложение на том тезисе, что для Державина эти два поприща отнюдь не были различны, они есть две стороны одного служения отечеству и справедливости - и сановника, и поэта. Но я все же разделил их, более чтобы показать взгляд Ходасевича именно на поэзию Державина; в них чувствуется взгляд проницательный и искушенный в поэзии, искушенный как в чтении ее, так и в сочинении:
В жизни каждого поэта (если только не суждено ему остаться вечным подражателем) бывает минута, когда полусознанием, полуощущением (но безошибочным) он вдруг постигает в себе строй образов, мыслей, чувств, звуков, связанных так, как дотоле они не связывались ни в ком. Его будущая поэзия вдруг посылает ему сигнал. Он угадывает ее -- не умом, скорей сердцем. Эта минута неизъяснима и трепетна, как зачатие. Если ее не было -- нельзя притворяться, будто она была: поэт или начинается ею, или не начинается вовсе. После нее все дальнейшее -- лишь развитие и вынашивание плода (оно требует и ума, и терпения, и любви).
Державин впервые нащупал в себе два свойства, два дара, ему присущих -- гиперболизм и грубость, и с этого мига, быть может, не сознавая того, что делает,-- начал в себе их вынашивать, обрабатывать.
Отражение эпохи не есть задача поэзии, но жив только тот поэт, который дышит воздухом своего века, слышит музыку своего времени. Пусть эта музыка не отвечает его понятиям о гармонии, пусть она даже ему отвратительна -- его слух должен быть ею заполнен, как легкие воздухом. Таков закон поэтической биологии. В поэзии гражданской он действует не сильнее, чем во всякой иной, и лишь очевиднее проявляется.
Вот немного о Державинской поэтической методе, как он писал:
Когда разъезжались гости, он писал много. Часов, особо назначенных для работы, у него не было. Непоседливый и нетерпеливый, он всегда трудился зараз над несколькими предметами и в течение дня то удалялся в свой кабинет, то выходил оттуда на всякий шум и по всякому поводу. [...]
Вообще писал он не медленно и не мало, но большею частью первоначально только набрасывал пьесу, а потом вновь (и не раз) возвращался к ней -- продолжал, заканчивал, переделывал. Нередко работа над стихотворением длилась несколько лет. Таким образом, целый ряд пьес одновременно бывал у него в работе.
В конце жизни по просьбе издателя Державин составил примечания к своим стихам; составил тогда, когда уже новые стихи не сочинялись.
Эти мелкие примечания Державин писал с особенным удовольствием еще потому, что восстановлял в них не только поводы к творчеству, но отчасти и самый ход творчества -- лишь в обратном порядке. Ему нравилось разоблачать бесчисленные аллегории, метафоры и другие приемы своей поэзии, в которых было заключено ее "двойное знаменование". Нередко он делал это с очаровательным простодушием, быть может -- несколько и лукавым. […]
Вероятно, ему и впрямь хотелось блеснуть реальною обоснованностью своих гипербол и аллегорий. Но главное наслаждение заключалось не в том. Предметы реального мира некогда возносились его парящей поэзией на страшные высоты, где уж переставали быть только тем, чем были в действительности. Теперь Державину было любо возвращать их на землю, облекать прежней плотью. Для поэта былая действительность спит в его поэзии чудным сном -- как бы в ледяном гробу. Державин будил ее грубовато и весело. Превращая поэзию в действительность (как некогда превращал действительность в поэзию), он совершал прежний творческий путь, лишь в обратном порядке, и как бы сызнова переживал счастье творчества. Если взглянуть со стороны -- это грустный путь, и радости его горьковаты. Но он всегда греет сердце поэта, уже хладеющее.
Сочинение ЕГЭ по тексту: " До отставки Гавриил Романович Державин любил Званку за то, что она была красивее и богаче его собственных деревень…" (по В.Ф. Ходасевичу) .
Полный текст
(1) До отставки Гавриил Романович Державин любил Званку за то, что она была красивее и богаче его собственных деревень; за то, что она лежала всего в ста семидесяти верстах от Петербурга, у большой московской дороги: было легко, нехлопотно убегать сюда из столицы. (2) Но после отставки она стала ему дорога в особенности: вынужденное бездействие само собой превращалось здесь в добровольное, отставка - в отдых. (З) Душевная боль от этого утихала. (4) Хозяйство на Званке было обширное. (З) Первоначально имение было не велико, но за десять лет хозяйничанья Дарья Алексеевна исподволь скупила прилегающие земли, так что её владения протянулись по Волхову на девять вёрст и даже перешагнули на другой берег. (6)На Званке возделывались поля, растились леса. (7) Помимо водяной лесопилки, имелась диковина - паровая мельница. (8) Вместе с разными огородами, пчельниками, скотнями, птичниками всё это требовало забот и трудов. (9)Но Званка принадлежала Дарье Алексеевне. (10) Когда по утрам, после чаепития, в сопровождении старосты, являлся к ней толстый управляющий, Державин присутствовал в сих совещаниях лишь для виду. (11) Он почти ни во что не вмешивался и, радуясь, что находится здесь не у дел хозяйственных, легче сносил пребывание не у дел государственных. (12) Живя почти гостем на Званке, он привыкал к положению частного человека и как бы гостя в самой России. (11) Он звал себя отставным служивым - яд обиды старался растворить в шутке. (12) Горький осадок всё же отстаивался на дне души. (15) Научившись читать по-французски (говорить он не выучился), Державин часто теперь повторял стих Вольтера: «Возвышенно и прекрасно любить неблагодарных». (16) Эти слова ему полюбились - втайне он применял их к себе, разумея под неблагодарными прежде всего трёх царей, которым служил на своём веку. (17) Быть может, он кое в чём упрекал и само отечество. (18) Своё раздражение он порою готов был переносить на правителей и вельмож всех времён и народов. (19) В его кабинете стоял массивный красный диван, против которого на стене висела историческая карта: «Река времён, или эмблематическое изображение всемирной истории». (20) Часто, сидя перед ней, Державин неодобрительно качал головой: мир прекрасен, но история отвратительна. (21) Отвратительны дела тех, в чьих руках была судьба человечества. (22) Другое дело - люди обыкновенные, маленькие. (23) Средней руки помещик, купец, мелкий чиновник, солдат, крестьянин - равно представлялись Державину жертвами исторических великанов, пушечным мясом истории. (24) Для этих людей всё более обретал он в себе участия, снисхождения, благости. (25)Ворча на сильных, всё более любил слабых. (26) Благотворил без улыбки, пожалуй - без ласки, даже без добрых (и лишних) слов - зато деятельно. (27) Дарья Алексеевна почла за благо все деньги прибрать к рукам, а Державину лишь выдавать на карманные расходы, ибо он всё щедрее одарял нищих, дворовых, слуг, всё легче давал взаймы - без отдачи. (28) Она же стала управлять и личными его землями, потому что он утешал оплошных приказчиков, когда полагалось с них взыскивать. (29) Он завёл на Званке больницу для крестьян, и врач каждодневно являлся к нему с отчётом. (30) Бедным мужикам покупал он коров, лошадей, давал хлеба, ставил новые избы. (31) Жизнь со всеми её утехами он всегда любил и того не стыдился. (32) Хотел «устроить её ко благу» - личному и общественному, ради чего и работал не покладая рук.
Многие писатели в своих произведениях выделяют 2 типа людей: «маленькие» - будь то простые рабочие, солдаты, и «большие» - правители, цари. Так и в данном отрывке поднята проблема разделения людей, когда простой народ оказываются лишь пешками в руках высокопоставленного общества.
Размышляя над проблемой, автор рассказывает нам о жизни отставного служивого Гавриила Романовича Державина. Герой убежден, что «отвратительны дела тех, в чьих руках была судьба человечества», ведь он сам считал «неблагодарными прежде всего трех царей, которым служил на своем веку». Державин более благосклонен к простым людям, которые являются лишь «пушечным мясом истории». Герой всячески старался помогать им чем мог.
Я согласна с автором. В произведении Достоевского «Преступление и наказание» бывший студент Раскольников выдвигает теорию о том, что существуют люди «власть имущие» и «твари дрожащие» и решает убийством человека проверить, к какому типу относится он сам. Мне кажется, герой выбрал метод в корне не верный. Ведь истинное величие можно обрести, работая на всеобщее благо, но никак не ставя ценность своей жизнь выше чьей бы то ни было.
Примером вечного труженика для меня служит герой произведения Гончарова «Обломов» Штольц. С детства воспитываемый в строгости, он вырос целеустремленным, умным, добрым человеком, находящимся в непрерывном движении. Штольц, хоть и не является человеком «большим», но внутреннего стержня и самообладания ему не занимать. Героя хватает и на помощь другим людям: на протяжении многих лет он всячески пытался вытащить из постели своего ленивого друга Обломова, улаживал его дела, познакомил с женщиной, которая самому Штольцу была не безразлична.
Мне кажется, «маленький» ты человек или «большой» не так уж и важно. Главное то, что внутри тебя самого. Доброта, трудолюбие, честь - вот те качества, которые действительно важны в настоящем человеке.