13.11.2009: ЮБИЛЕЙ СЕМИЛЕТНЕЙ ВОЙНЫ (часть 1)

18 (29) декабря 2009 г. исполняется 300 лет со дня рождения императрицы Елизаветы Петровны, дочери Петра Великого (правил в 1689-1725 гг.) и Екатерины I (правила в 1725-1727 гг.). Елизавета Петровна царствовала 20 лет - с 1741 по 1761 г.
В 2007-2011 гг. исполняется 250 лет русским победам в Семилетней войне (1756-1763). Кроме Европы, война охватила и колонии – Северную Америку и Индию, но там, вдали от своих границ, Россия не участвовала в борьбе. Елизавета Петровна, видя опасность в европейских смутах, направила удар именно по Пруссии Фридриха II Гогенцоллерна.
Что нам известно о Семилетней войне? Сейчас, увы, почти ничего. При Сталине, во время Великой Отечественной войны и после победы 1945 г., авторы военно-исторических трудов уделяли должное внимание Семилетней войне, русским победам. С наступлением «оттепели» те события вскользь упоминали, но карт войны не публиковали. О ней не было отдельной главы в многотомной истории XVIII века. Рассуждали в целом об армии и флоте, переписывали дореволюционных генералов, их же обличали, разбавляя плагиат «классовым подходом». Наконец, в эпоху «гласности» даже в минимальный патриотизм играть перестали. В МГУ, где, как известно, есть своё «братство», «мэтры» объявили на лекциях: «Мы не рассматриваем войны, которые вела Россия».

Императрица Елизавета Петровна. 1758-1760 гг.
Усть-Рудицкая мозаичная мастерская. Русский музей

А что за рубежом? В фашистской Германии, например, за малейшую критику Фридриха II уже в 1935 г. увольняли из университета, запрещая работать преподавателем, - свидетельствовал тогдашний посол США У.Додд.
22 июня 1942 г. 13 немецких дивизий начали операцию «Фредерикус-II» (Фридрих II), намереваясь расчленить войска нашего Юго-Западного фронта и выйти к реке Оскол. Немцы не сумели достичь желаемого. Это наступление было частью общего плана Германии прорваться к Волге, Сталинграду и Северному Кавказу (И.Х.Баграмян. Так шли мы к победе. М., 1988, с.354-358). Как видим, войны Семилетняя и Великая Отечественная - связаны накрепко.
В современной Франции не вспоминают Семилетнюю войну. Прогерманская внешняя политика, стремление угодить США, интернационализм внутри страны не нуждаются в наследии старой, монархической Франции.
В Англии по-прежнему кумир - Томас Карлейль, масон, философ и историк ещё XIX века. Он восторгался магистром тамплиеров Жаком де Молле, Кромвелем и Робеспьером, Фридрихом II и Наполеоном. Карлейль ненавидел Людовика XV (сравнил с «животным»), маркизу де Помпадур и принца де Субиза – они-де «расточали французскую кровь» в Семилетней войне. Герцог де Брольо ужасен: «ветеран и приверженец строгой дисциплины с твёрдыми устоями фельдфебеля». Короче говоря, все они мешали ложам. Позже мы поймём – как и почему.
1 (12) августа 2009 г. – 150 лет нашей решающей победы над армией Фридриха при Кунерсдорфе на реке Одер в разгар Семилетней войны. «Российское» телевидение, конечно, об этой дате не вспомнило – прогрессивно-прогрессирующая «амнезия», как в пан-Европе.
Русской армией командовал генерал-аншеф (=полный генерал) Пётр Семёнович Салтыков. Елизавета Петровна произвела его в генерал-фельдмаршалы за победу над Фридрихом. Иван Ильин верно заметил: «С Петра Великого Европа опасалась России; с Салтыкова (Кунерсдорф), Суворова и Александра Первого – Европа боится (курсив Ильина. – Н.С.) России» (И.А.Ильин. Собр. соч. М., 1993. Т.2. Кн.1, с.65).
Имя и дела Елизаветы Петровны замалчивают или представляют в карикатурном виде, чтобы мы забыли о её царствовании – о связующей эпохе между временем Петра Великого и Екатерины II Великой (1762-1796), 280-летие со дня рождения которой исполнилось в 2009 г. Историк С.М. Соловьев пришёл к выводу: «… воздавая должное Екатерине II, не забудем, как много внутри и вне было приготовлено для неё Елизаветой» («История России с древнейших времён». Кн. XII, М., 1993. Т. 24, с. 608).
Некоторые называют Екатерину Великую «немкой», игнорируя её жизнь, служение России, опору на русские таланты и русских людей. Она продолжила дела Петра Великого, вспоминая его отнюдь не для красного словца. И это - её лучший автопортрет. (В 1990-е гг. Петра тоже «вспомнили», назвав его именем один из ваучерных фондов!)
Знаменитый греческий историк-националист К.Папарригопулос (+1891) писал, что образованные греческие слои искали наследника трона среди католических династий Запада, но «посланцы народа Греции», прибыв в 1790 г. в Петербург, просили Екатерину II оказать помощь против османов и дать грекам её внука Константина, как «преемника рода наших самодержцев». Православные люди XVIII века в законности наших монархов не сомневались.
Елизавета Петровна спасла Российскую империю от растаскивания и превращения в бессильную «Священную Римскую империю» того времени – в конфедерацию торговых оазисов (т.н. вольных имперских городов), деспотических княжеств и епископств. Например, Зальцбург был отдельным государством, где повелевал местный католический архиепископ. Когда им оказывался выходец из военной семьи, например, из австро-итальянского рода Коллоредо, то грань между кирхой и казармой исчезала. Западные биографы Моцарта не упоминают, что у его свирепого гонителя, князя-архиепископа Зальцбурга Иеронима Коллоредо, два дяди и родной брат - участники Семилетней войны. Причём все трое - австрийские фельдмаршалы. В той же Австрии часть земель входила в «Священную Римскую империю», а часть – нет.
Конечно, к настоящей, древней Римской империи, где Св. Константин в 325 г. принял православие как государственную религию, - эта «священная» германоязычная блажь отношения не имела. В средние века немцам захотелось стать «римлянами» и они учредили «первый рейх». Аморфный, с выборными императорами, он никому не мешал, но тешил гордость, просуществовав по 1806 г. Столицей этой «виртуальной» империи был не Берлин, а незначительный католический город Регенсбург (ныне – юг Германии), где проходили съезды немецких князей, купцов и епископов – рейхстаги («имперские советы»).
Петровская Россия была гораздо более сильным государством. Это многим не нравится. Их логика проста: укрепление русского национального имперского государства – безусловное зло, а становление пангерманизма и Британской мировой державы – шедевр прогресса. Сейчас, как и в XVIII в., находят «благочестивые» предлоги для нападок: Елизавета «рождена-де до брака» Петра Великого и Екатерины I и потому прав на престол не имела.
Но в истории западных государств рождение вне брака не мешало признанию законности престолонаследия, как и происхождение от любовниц, которые никогда жёнами не стали. Приведём наиболее важные примеры.
«Король-солнце» Людовик XIV (правил в 1661-1715 гг.) узаконил своих детей, рождённых от умершей любовницы – маркизы де Монтеспан, дав им права на престол. Мать следующего короля Франции Людовика XV (правил в 1715-1774 гг.) – Мария-Аделаида Савойская - потомок короля Франции Генриха IV (1589-1610) и его любовницы Габриэлле д’Эстре.
В 1731 г. умер Антонио Фарнезе, и пресеклась 200-летняя династия герцогов-государей Пармы и Пьяченцы на севере Италии – прямых потомков папы Павла III Фарнезе, основателя ордена иезуитов. Кардиналы и папы тоже становились отцами: сказки про «целибат» (безбрачие) и «аскезу католицизма» – исключительно для внутрироссийского потребления.
Итак, «христианской» Европе, с её «целомудрием», «правовыми традициями», «гуманизмом», - можно? А «деспотической», «распущенной», «варварской» России – нельзя? Подлог, щедро оплаченный, не нуждается в сравнительной истории. Для очернения императрицы Елизаветы Петровны сгодится любой вздор – в твёрдом переплёте и массовым тиражом.
Друзей Европы нисколько не волнует хаос, в который погрузилась Российская империя при никчёмной племяннице Петра - императрице Анне Иоанновне (1730-1740), затем при уже её племяннице – правительнице – принцессе Анне Леопольдовне Мекленбургской и их фаворитах (1740-1741). Когда не было уже Бирона и Миниха, в силу вошли Менгдены и саксонский посланник граф Линар, вмешивавшийся во все русские дела. За кулисами оставался Остерман, чьё происхождение так же загадочно, как и его герб.
Юлия Менгден была фрейлиной и наперсницей Анны Леопольдовны, а Линар занимал её сердце. Муж герцог Антон-Ульрих Брауншвейгский, напротив, никогда не увлекал Анну Леопольдовну. Их сын, младенец Иван VI Антонович, был провозглашён императором в двухмесячном возрасте в октябре 1740 г. и никогда не царствовал. Сначала регентом был Бирон, а затем Анна Леопольдовна.
В.О. Ключевский отмечает ропот в армии и народе: «Так был подготовлен ночной гвардейский переворот 25 ноября 1741 г., который возвёл на престол дочь Петра I. Этот переворот сопровождался бурными патриотическими выходками, неистовым проявлением национального чувства, оскорблённого господством иноземцев: врывались в дома, где жили немцы, и порядочно помяли даже канцлера Остермана и самого фельдмаршала Миниха. Гвардейские офицеры потребовали у новой императрицы, чтобы она избавила Россию от немецкого ига. Она дала отставку некоторым немцам. Гвардия осталась недовольна, требуя поголовного изгнания всех немцев за границу» («Собрание сочинений в девяти томах». М., 1989. Т.IV, с.278).
Ключевский добавляет: «В патриотическое царствование Елизаветы около престола стояли русские люди потомственно-дворянского и казачьего происхождения, которые не разделяли боярских замыслов 1730 г., но ревниво оберегали интересы сословия, в котором родились или приютились как приёмыши» (с.298).
Конечно, простые казаки Разумовские, ставшие вельможами при Елизавете, не могут радовать ни «новых россиян», ни западенцев. Они равнодушны к Разумовским, их благодениям родной Малороссии и к юбилею Елизаветы Петровны.
Елизавета заселила православными сербами Новую Сербию с крепостью Св. Елизаветы, ставшей городом Елисаветград (ныне – Кировоград), и Новомиргородом. Сербы-переселенцы были в основном из Воеводины, края к северу от Белграда. Но в 1757 г. в Россию перебрались и сербы из Далмации, с побережья Адриатического моря. Их возглавил епископ Далматинский Симеон (Кончаревич), изгнанный со своей родины католиками-австрийцами. Епископ Симеон умер в 1769 г. в Киеве, в Петропавловском монастыре.
Сербы служили в царской армии. В Новой Сербии разрешалось селиться малороссам, бежавшим из Речи Посполитой (польская граница шла по Днепру, поворачивая на запад от крепостей Чигирин и Каменка). В Нежине обосновались православные греки, искавшие убежище от османов. Так Елизавета шаг за шагом населяла старые города и отвоёвывала безлюдные земли у турок и татар, угонявших в плен, в Крым, на работорговые рынки, тысячи славян-земледельцев.
Современная Украина, напротив, держит хвалебный англоязычный сайт «хан-сарай»: «Нынешний преемник крымской династии, Цезарь Гирей, живёт в Англии. Он посетил Бахчисарай в 1995 г.» (www.hansaray.org.ua/e_geray_ist.html). То есть, ещё при президенте Кучме, выдававшем себя за «друга русских». В 2004 г. исполнилось 230 лет екатерининских побед над турками, заключения Кучук-Кайнарджийского мира 1774 г., но Кучма этот юбилей не заметил.
В «новой России» свои юбилеи. Плодятся монографии, восхваляющие Анну Леопольдовну и её мужа-лютеранина Антона-Ульриха Брауншвейгского, получившего от неё чин генералиссимуса.
Его и не вспомнили бы, не будь он братом одного из генералов Фридриха II – герцога Фердинанда Брауншвейгского. Английский парламент пожаловал Фердинанду в 1762 г., по завершении Семилетней войны, огромную пожизненную пенсию в 3 тысячи фунтов стерлингов за услуги, оказанные Англии во время войны. Раз Фридрих для немцев – der Grosse («Великий»), то и всё, что окружало его, от верных генералов до выносливых лошадей, - в свете его гениальности.
Российская империя превратилась бы в мираж под властью генералиссимуса - агента Берлина. Фридрих так и смотрел на Антона-Ульриха, послав в 1740 г. в Петербург своего близкого друга генерала Винтерфельда, посвящённого во многие тайны и позже убитого в Семилетней войне.
Елизавету Петровну обвиняют в мстительности, жестокости, называют «узурпаторшей» престола, поправшей-де все юридические и нравственные законы. Дочь Петра Великого … захватила престол?! За 20 лет царствования Елизаветы гвардия и армия сохраняли ей верность, не предприняв ни одной попытки военного переворота, т.е. узурпаторшей её не считали. Это – поздний миф, «втиснутый» в XVIII век.
Антон-Ульрих и Анна Леопольдовна, отправленные императрицей Елизаветой сначала в Рижскую крепость, наконец, под домашний арест в Холмогоры, там и умерли. Анна Леопольдовна в 1746 г., при Елизавете Петровне. Антон-Ульрих герцог Брауншвейгский в 1774 г., уже при Екатерине II. Вдовец Антон-Ульрих под арестом времени не терял, наплодив и побочных детей.
Умственно отсталый сын Антона-Ульриха и Анны Леопольдовны - Иван VI Антонович - провёл детство под арестом тоже в Холмогорах. А оставшуюся часть жизни под чужим именем в камере Шлиссельбургской крепости. Его теперь объявляют законным наследником, чья жизнь была загублена в России, лишённой, как пишут, «европейской утончённости».
Других детей герцога Брауншвейгского и Анны Леопольдовны, двух сыновей и двух дочерей, уже Екатерина II выслала в 1780 г. в Данию, к датской королеве, их родственнице. Там они умерли в зрелых годах и похоронены как лютеране. Последняя из сестёр Ивана VI скончалась в 1807 г. в возрасте 66 лет, безуспешно прося императора Александра I о… возвращении в Россию и постриге в монахини.
Александр I не ответил. Борьба с Наполеоном была в разгаре, и дать повод новой смуте, проявив чрезмерное милосердие, Александр I не захотел. И поступил правильно, не доверяя последней представительнице брауншвейгского дома. Та, умирая в Дании, назначила своими наследниками двух датских принцев. К счастью, у них хватило ума не притязать на русский престол.
Романовых с давних пор ложно обвиняют в жестокости, отсутствии «цивилизованности».
Но разве король Англии Яков II Стюарт (1685-1689) не казнил родного племянника, герцога Монмута, притязавшего на корону? Однако Англия – это «правовое государство», там и казни-то не казни, а исключительно акты правосудия. В 1689 г. Якова II навсегда изгнали из Англии родная дочь – Мария II и её муж-голландец Вильгельм III Оранский. Коварство родни? Нет. «Славная революция» - так принято считать в английской историографии.
Или – «Железная Маска», заключённый, с которым было запрещено разговаривать тюремщикам. Так приказал французский «король-солнце» Людовик XIV. Лица «Железной Маски» никто не увидел. Суда над ним не было. Современные французские исследователи, изучившие уцелевшие архивы, не смогли установить, кто это был и почему власть его боялась (задача не разрешима в принципе). Узника не казнили, он умер в 1703 г., похороненный под чужим именем и без свидетелей. Министры Людовика XIV, пережив короля, отказались раскрыть даже своим родным тайну «Железной Маски». Это интриговало ещё А.С.Пушкина.
Наконец, король Португалии Альфонс VI Браганца (правил в 1662-1667 гг.). В 1666 г. женился на французской принцессе. Она, став королевой, по совету духовника-иезуита, бежала из дворца в монастырь Лиссабона. Тут же, в ноябре 1667 г., брат короля, принц Педро, друг богатых ростовщиков – «новых христиан», устроил переворот. Суд католической епархии Лиссабона объявил брак короля Альфонса VI недействительным. Его заставили отречься.
В 1669 г. тайно отправили в замок Ангра, на отдалённых Азорских островах. Там, как арестант, ограниченный коридором, Альфонс VI прожил пять лет. Затем эскадра вернула его в Португалию. Его заперли в королевском дворце Синтра, в комнатке, где он слушал мессу через щель, оставаясь для всех невидимым ещё девять лет, до смерти в 1683 г. Чем не Шлиссельбург?
Принц-регент Педро, брат Альфонса, женился на его жене - француженке, которая, как уверяли схоласты, и в брак-то с Альфонсом не вступала. Педро стал королём Педро II. Короли Португалии по 1910 г. и императоры независимой Бразилии по 1889 г. – его потомки.
Итак, в Португалии всё законно – был же суд, а он, как известно, в Европе всегда независим и неподкупен. Решение суда одобрил папа Климент IX, а он-де - «наместник Св. Петра», духовный авторитет, бескорыстно избираемый конклавом. А в России - православный Синод, как говорят «евро-батюшки», «неканоничный» и «слуга самодержавия». Русское самодержавие – «право править без права», как уверяет аудиторию Европы один замшелый марксист, ставший «евро-интегристом» и гостем радиостанции «Свобода».
Химеры, навязываемые русским людям, отнюдь не безобидны, как может показаться. Миражи ведь тоже «политически целесообразны». Прежде всего, в потоке мифологии русский человек должен окончательно забыть об «имперских пережитках» и «великодержавном шовинизме» Петра Великого и Елизаветы Петровны. Писал же Иван Ильин о Елизавете: «Она правит в духе Петра, однако лишена его политической гениальности» (И.А.Ильин. Собр. соч. М., 1996. Т. VI. Кн. II, с. 503-504).
Возвеличивание пустых имён, от Анны Иоанновны до Анны Леопольдовны и её семейства, - по европейскому лекалу. В Европе ещё есть монархи, но они ни во что не вмешиваются, не противятся заселению их стран нелегальными мигрантами, не препятствуют работорговле и наркоторговле, вступают в неравные браки. Тем не менее, пышные приёмы, выдача премий, раздача титулов, смена караула у королевских дворцов – без изменений. Внешность без воли, подобие старины, величавость без величия – вот идеал «прогрессивного» монарха Европы.
Елизавета Петровна и её знаменитые родители не имеют ни малейшего сходства с навязываемым идеалом «культурного современного» монарха. На Екатерину I льют потоки клеветы до сих пор и по любому поводу, но никогда не говорят – за что её так ненавидят. Один возбудимый американофил с Кавказа сказал всё-таки, в чём дело. Ярость вызывает памятный указ Екатерины I по гражданским и финансовым делам.
Елизавета Петровна, унаследовав твёрдый характер своих родителей, восприняла как «аз да буки» и их великодержавную политику. Этого достаточно, чтобы её превратили в легкомысленную любительницу платьев и театра, якобы далёкую от тонкостей дипломатии и войны.
Однако именно она, вступив на престол, сломила напавшую Швецию силой оружия. К России отошли земли на северо-запад и запад от Выборга, включая и Фридрихсгам (теперь Хамина в Финляндии). Условия прежнего Ништадтского мира 1721 г., заключённого ещё Петром Великим после побед в Северной войне, - подтверждены мирным договором со Швецией в 1743 г. в Або (ныне Турку в Финляндии). Этот мир подписал соратник Петра Великого генерал-аншеф А.И. Румянцев, произведённый в графы в 1744 г. Он отец знаменитого русского полководца П. А. Румянцева, позже проявившего себя в Семилетней войне, а ещё позднее – в войнах с Османской империей при Екатерине II.
Была ли Елизавета Петровна образованна? Ключевский слегка упрекнул её: «При двух больших коалиционных войнах, изнурявших Западную Европу, казалось, Елизавета со своей 300-тысячной армией могла стать вершительницей европейских судеб; карта Европы лежала перед ней в её распоряжении, но она так редко на неё заглядывала, что до конца жизни была уверена в возможности проехать в Англию сухим путём; и она же основала первый настоящий университет – Московский» (с.314).
«Вау! Не знать, что Англия остров…», - воскликнут «россияне-интеллигенты». Однако это не слишком большое незнание, особенно на общем фоне. Например, английский масон, политик, историк Генри Сент-Джон, известный по титулу виконт Болингброк. Персонаж известного водевиля французского драматурга Эжена Скриба «Стакан воды» (1840 г.). Болингброк у Скриба – почти что настоящий Болингброк (1678-1751), мастер сыска и казуистики, патриот-лицемер и верноподданный заговорщик.
Болингброк в «Письмах об изучении и пользе истории» (1735 г.) не имел даже смутного представления о пределах Российской империи. Он упоминал «царя Московии» без имени, и «московитов» как народ, наравне с перуанцами, мексиканцами и неграми (Указ. соч. М., «Наука», 1978, с. 16, 63). Познание России, крупнейшей тогдашней державы в Европе и Азии, осталось у Болингброка на уровне старых отчётов английской купеческой «Московской компании» XVI – начала XVII вв.
Нам навязывают «комплекс имперской вины». Но русским людям каяться не в чем. Вспомним слова Ключевского о Елизавете Петровне.: «Наиболее законная из всех преемников и преемниц Петра I, но поднятая на престол мятежными гвардейскими штыками, она наследовала энергию своего великого отца, строила дворцы в двадцать четыре часа и в двое суток проезжала тогдашний путь от Москвы до Петербурга, исправно платя за каждую загнанную лошадь. Мирная и беззаботная, она была вынуждена воевать чуть не половину своего царствования, побеждала первого стратега того времени Фридриха Великого, брала Берлин, уложила пропасть солдат на полях Цорндорфа и Кунерсдорфа…» (с.314).
На русской земле война не велась. Елизавета Петровна не стала ждать вражеского нашествия, а первой нанесла удар по неприятелю.
Русским войскам нужно было пересекать Речь Посполитую, владевшую белорусскими, малороссийскими, польскими и литовскими землями. Она со всех сторон охватывала отдельную часть королевства Фридриха II Гогенцоллерна – Восточную Пруссию с Кёнигсбергом (Западная Пруссия принадлежала полякам). Остальные крупные оплоты Фридриха – Бранденбург по среднему течению реки Одер со столицей Берлином, Померания и Силезия - тоже граничили с Речью Посполитой, да так, что польский клин разделял Померанию и Силезию. Пруссия не составляла единого целого, а была раздроблена на множество частей, вплоть до крошечных приобретений. Как возникла эта чересполосица?
Гогенцоллерны - из южно-германского Нюрнберга, где были «бургграфами» (городскими головами). Один из них, Фридрих VI, мало кому известный, в 1417 г. стал князем Бранденбурга по милости Сигизмунда, императора «Священной Римской империи». Сигизмунд - сын императора Карла IV (1347-1378) и дочери князя Богуслава V (1365-1374). Карл IV – чех; он построил огромный «Карлов мост» в Праге. Богуслав V правил польским Поморьем и северо-востоком нынешней Германии.
Бургграф Фридрих VI, получив Бранденбург от славян, поскорее об этом забыл, но тут же сменил нумерацию, переименовав себя во Фридриха I, – быть князем приятнее, чем бургграфом.
В 1637 г. умер бездетным Богуслав XIV, последний слабый князь опустошённого войной Поморья. Вскоре Восточную, а позже и западную часть Поморья (Померании) с городом Штеттин (с 1945 г. - польский Щецин) отхватили Гогенцоллерны.
Восточная Пруссия с Кёнигсбергом (ныне, после победы 1945 г., российский Калининград) – бывшие владения разбитого тевтонского ордена, ставшего подчинённым княжеством Речи Посполитой. Эти земли, как приданое жены, получил в 1618 г. очередной князь Бранденбурга. Уже в 1631 г. в Кёнигсберге возникла масонская ложа – так называемое «немецкое общество». Недавние археологические раскопки принесли много неожиданностей, о которых тут же перестали говорить, – тайные знаки на каменной кладке и тевтонские кресты, похожие, как известно, на кресты тамплиеров.
В 1701 г. князь Бранденбурга Фридрих III, примкнув за деньги к англо-австрийскому стану, получил королевский титул от австрийского императора Леопольда I Габсбурга, главы «Священной Римской империи», и тотчас переименовал себя в «короля Пруссии» Фридриха I. Его внук - Фридрих II. В начале 1740-х гг. он «отблагодарил» Австрию, захватив у неё Силезию со столицей в Бреслау (с 1945 г. - польский Вроцлав).
С чего началась Семилетняя война? Английский король Георг II (1727-1760), он же и князь северо-немецкого государства Ганновер, заключил в январе 1756 г. союз Англии с Фридрихом II – так называемый первый Вестминстерский, или Уайтхолльский, договор (позже был подписан второй Вестминстерский договор). Пруссия за ежегодные выплаты перешла на сторону Англии. Это перевернуло политику Франции и Австрии. Полтора века они ожесточённо боролись друг с другом. И вдруг, в мае 1756 г., - стали союзниками, заключив первый Версальский договор (за ним последовали второй и третий). Обе державы поняли, что на их вражде взрастает более опасный враг – держава Гогенцоллернов.
31 декабря 1756 г. Россия присоединилась к союзу Австрии и Франции, оговорив своё неучастие в англо-французской войне из-за колоний. Франция сблизилась с Россией на почве неприязни к Пруссии. Но Париж сохранял свой двухсотлетний союз с Османской империей и не обещал воевать с ней на нашей стороне. Французское влияние в Константинополе теперь не подогревало, а сдерживало османов, что немало их озадачило.
Елизавета Петровна, не полагаясь на дипломатию, отправила в Малороссию гетмана К.Г. Разумовского - наблюдать за южной границей России. И сколько потом Фридрих и англичане ни давали взяток османским визирям, те, поглощая злато, выжидали, чья возьмёт, но не двигались с места.
Русско-французский союз привёл в смятение Швецию, где были сильны профранцузские силы, жаждавшие войны с Россией. Фридрих в 1740-х гг. очень надеялся на шведов в планировавшемся им походе на Россию. Союз Франции, Австрии и Швеции против Фридриха был заключён в Стокгольме 21 марта 1757 г. Австрия пообещала шведам Померанию, когда-то шведскую, а тогда - часть Пруссии.
Французский король Людовик XV велел своему послу повлиять на саксонско-польского короля Августа III и польский сейм. Французы и австрийцы согласились на проход русских войск через Речь Посполитую – к землям Пруссии.
Елизавета Петровна использовала все промахи Фридриха, на которые он не обратил внимания, считая свой союз с Англией превосходной стратегией. Фридрих высокомерно пренебрегал русской армией, уверенный, что с ней справятся его генералы. Но после захвата русскими войсками Восточной Пруссии он понял, что недооценил врага.
В Семилетнюю войну Россия наносила удары по Пруссии с востока и северо-востока – из Речи Посполитой, Восточной Пруссии и Померании, наконец, из Силезии – с юго-востока. Русский флот господствовал на Балтике, защищая Петербург и помогая наземным войскам. Австрия напирала в Силезии и с юга, из Чехии и Саксонии. Франция – с запада, из долины Рейна, и юго-запада, с реки Майн, доходя до центра и севера нынешней Германии.
Англия через Северное море и приморское княжество Ганновер посылала помощь Фридриху. Он увертывался, чтобы не быть раздавленным. Но к концу 1761 г., как мы увидим дальше, его всё-таки оттеснили к краю пропасти.
Личина протестантизма (секта кальвинистов, или реформатов) плохо скрывала безбожие Фридриха. Из самых разных стран Европы он зазывал переселенцев, составивших к концу XVIII века почти треть населения Пруссии. Даже из бродячих цыган Фридрих устроил осёдлые колонии, и как писал французский историк Лависс в конце XIX века, «… потомков их ещё теперь можно узнать по чертам лица, по нравам…».
Немецкий историк Дельбрюк в «Истории военного искусства в рамках политической истории» (Берлин, 1920; русс. пер.: М., 1938. Т.4, с.228-229) пишет о заимствовании немцами многих французских военных терминов в конце XVII в. В 1688-1689 гг. из 1000 офицеров бранденбургской армии не менее 300 были французы-эмигранты (кальвинисты), из 12 генералов – 4.
В 1768 г., после окончания Семилетней войны, в армии Фридриха II насчитывалось 90 тысяч наёмных иностранцев и лишь 70 тысяч пруссаков. Дельбрюк признаёт: «При таких условиях палка делается главным орудием воспитания войск и символом того презрения, с которым обращались с простым солдатом, особенно в Пруссии. Такое положение вызвало в свою очередь развитие сильного дезертирства и меры для противодействия ему».
Для войн нужны были деньги, а их поиск требовал связей с соответствующими кругами. Этого щекотливого вопроса немецкая историография не касается.
Главным юристом Фридриха и его «гросс-канцлером» в 1747-1755 гг. был перешедший в Пруссию барон Самуил фон Кокцейи (Cocceji). Отец Самуила, тоже юрист, уроженец торгового города Бремена, кочевал из страны в страну, давая советы разным князьям, и в 1712 г. стал «имперским бароном», т.е. его титул признавался во всех государствах, входивших в конфедерацию – «Священную Римскую империю».
Среди наёмных кавалеристов Фридриха были и магометане из Боснии – уланы (Uhlanen, Bosniaken). А один из его лучших фельдмаршалов Мориц Дессау умер в 1760 г. от раны, полученной в битве с русской армией при Цорндорфе в 1758 г. Мориц Дессау – сын князя Леопольда Дессау. Тот нанялся на службу к Бранденбургу ещё в 1695 г., за что был прозван der alte Dessauer («старым Дессау»). Увлёкся дочерью аптекаря. Она родила ему трёх сыновей, сделавших военную карьеру, в том числе и Морица. Задним числом австрийский император, как глава «Священной Римской империи», признал законным брак «старого Дессау» и аптекарши, а за их детьми - права на княжество Дессау.
Ещё пример хитрости Фридриха. За шесть лет до смерти, в 1780 г., он даровал дворянство своим офицерам – Лёве (Lowe) и Зему (Sehm). За это Фридриха спустя двести лет, в 1992 г., похвалила «Нью-Йорк таймс» в статье об интернациональных семьях немецкой аристократии (перевод из кайзеровского «Берлинер Тагеблатт» – «Берлинского ежедневного листка»).
Помня эти и многие подобные им случаи, нынешние поборники «чистоты арийской крови», как и их предшественники в кайзеровском «втором» и нацистском «третьем рейхе», могли бы не гордиться своим происхождением от Вотана и Нибелунгов, обличая Российскую империю в мнимо-азиатском происхождении.

Н. СЕЛИЩЕВ,
член Русского Исторического Общества

25 ноября 1741 года произошёл очередной (и не последний в XVIII столетии) дворцовый переворот, и был он инициирован Елизаветой Петровной, младшей дочерью Петра I.

Об этом перевороте написано очень много и практически вся историческая (а тем более -- художественная), литература трактует это событие, как «торжество русского духа», как окончание иноземного засилья, как единственно возможный и даже вполне законный акт.

В. О. Ключевский называет Елизавету следующим образом: «Наиболее законная из всех преемников и преемниц Петра I». Имя цесаревны Елизаветы называлось при каждой смене правителей с 1725 года, но всякий раз корона доставалась кому-нибудь другому. Елизавета всегда весьма спокойно относилась к советам и призывам действовать ради восшествия на престол. Надо сказать, что и в 1741 году «дщерь Петрова» поддалась на уговоры своего окружения только под влиянием страха перед неизвестным будущим.

В общественном мнении Елизавета волею политических обстоятельств заслужила репутацию главы некоей «русской» партии, противостоящей засилью иностранцев при дворах Анны Иоанновны и Анны Леопольдовны. В этом отношении Елизавета 1741 года была полной противоположностью Елизавете 1725 года.

После кончины Петра именно его дочери считались наряду с Екатериной главными покровителями иноземцев. Елизавета в союзе с Анной Петровной были символами гольштейнского влияния на русский двор. (Тем более, в тот момент Елизавета считалась невестой Любекского князя - епископа Карла -- Августа, который впоследствии умер от скоротечной болезни).

Следует отметить, что Елизавета не была какой-то особенной русской патриоткой, просто она становилась центром притяжения той придворной группировки, которая в настоящий момент оказалась отстранённой от власти. Патриотические чувства сторонников Елизаветы были вызваны не столько неприятием иностранцев, сколько собственными интересами.

Лёгкость, с которой Миних устранил Бирона, повлияла и на решимость сторонников Елизаветы. К тому же гвардейцы ощущали себя особой силой, так сказать, «гегемоном». Сам Миних в своё время им так и заявил: «Кого хотите государем, тот и быть может».

Кроме того, существуют неумолимые факты, говорящие о том, что Елизавета сотрудничала с французскими и шведскими агентами влияния -- Шетарди и Нолькеном, и что именно иностранные дворы сыграли не последнюю роль в антиправительственной (по существу) авантюре цесаревны. Ночь переворота вошла не только в учебники истории, но и в легенды. Известна фраза, с которой цесаревна повела гвардейцев на штурм: «Знаете ли вы, чья я дочь?» Этого было вполне достаточно -- авторитет Петра был слишком велик во всех слоях общества.

Победа Елизаветы привела к власти новое поколение царедворцев и видных политиков - семейство Шуваловых, М. И. Воронцова, братьев Разумовских, возвысила и А. П. Бестужева -- Рюмина.

Разумеется, что после низвержения Миниха, Остермана, Левенвольде, а также Брауншвейгской фамилии, немецкое влияние при русском дворе практически сошло на нет. Однако, утвердившись на престоле, Елизавета объявила своим наследником Гольштейн -Готторпского принца Карла -- Петера -- Ульриха, сына Анны Петровны, супругой которого спустя некоторое время стала София -- Августа -- Фредерика Анхальт -- Цербстская (Фике). Юная принцесса хорошо выучила уроки, которые преподала ей русская история переворотов -она успешно воплотит их в жизнь.

Наиболее законная из всех преемников и преемниц Петра I, но поднятая на престол мятежными гвардейскими штыками, она наследовала энергию своего великого отца, строила дворцы в двадцать четыре часа и в двое суток проезжала тогдашний путь от Москвы до Петербурга, исправно платя за каждую загнанную лошадь. Мирная и беззаботная, она была вынуждена воевать чуть не половину своего царствования, побеждала первого стратега того времени Фридриха Великого, брала Берлин, уложила пропасть солдат на полях Цорндорфа и Кунерсдорфа; но с правления царевны Софьи никогда на Руси не жилось так легко, и ни одно царствование до 1762 г. не оставляло по себе такого приятного воспоминания. При двух больших коалиционных войнах, изнурявших Западную Европу, казалось, Елизавета со своей 300-тысячной армией могла стать вершительницей европейских судеб; карта Европы лежала перед ней в ее распоряжении, но она так редко на нее заглядывала, что до конца жизни была уверена в возможности проехать в Англию сухим путем; и она же основала первый настоящий университет в России - Московский. Ленивая и капризная, пугавшаяся всякой серьезной мысли, питавшая отвращение ко всякому деловому занятию, Елизавета не могла войти в сложные международные отношения тогдашней Европы и понять дипломатические хитросплетения своего канцлера Бестужева-Рюмина. Но в своих внутренних покоях она создала себе особое политическое окружение из приживалок и рассказчиц, сплетниц, во главе которых стоял интимный солидарный кабинет, где премьером была Мавра Егоровна Шувалова, жена известного нам изобретателя и прожектера, а членами состояли Анна Карловна Воронцова, урожденная Скавронская, родственница императрицы, и какая-то просто Елизавета Ивановна, которую так и звали министром иностранных дел. "Все дела через нее государыне подавали", - замечает современник. Предметами занятий этого кабинета были россказни, сплетни, наушничества, всякие каверзы и травля придворных друг против друга, доставлявшая Елизавете великое удовольствие. Это и были "сферы" того времени; отсюда раздавались важные чины и хлебные места; здесь вершились крупные правительственные дела. Эти кабинетные занятия чередовались с празднествами. Смолоду Елизавета была мечтательна и, еще будучи великой княжной, раз в очарованном забытье подписала деловую хозяйственную бумагу вместо своего имени словами Пламень огн... Вступив на престол, она хотела осуществить свои девические мечты в волшебную действительность; нескончаемой вереницей потянулись спектакли, увеселительные поездки, куртаги, балы, маскарады, поражавшие ослепительным блеском и роскошью до тошноты. Порой весь двор превращался в театральное фойе: изо дня в день говорили только о французской комедии, об итальянской комической опере и ее содержателе Локателли, об интермеццах и т. п. Но жилые комнаты, куда дворцовые обитатели уходили из пышных зал, поражали теснотой, убожеством обстановки, неряшеством: двери не затворялись, в окна дуло; вода текла по стенным обшивкам, комнаты были чрезвычайно сыры; у великой княгини Екатерины в спальне в печи зияли огромные щели; близ этой спальни в небольшой каморе теснилось 17 человек прислуги; меблировка была так скудна, что зеркала, постели, столы и стулья по надобности перевозили из дворца во дворец, даже из Петербурга в Москву, ломали, били и в таком виде расставляли по временным местам. Елизавета жила и царствовала в золоченой нищете; она оставила после себя в гардеробе слишком 15 тысяч платьев, два сундука шелковых чулок, кучу неоплаченных счетов и недостроенный громадный Зимний дворец, уже поглотивший с 1755 по 1761 г. более 10 миллионов рублей на наши деньги.

Лекция 10. Россия при преемниках Петра I. Век Екатерины II.
План
1. Россия в эпоху дворцовых переворотов, их социально-политическая сущ-ность.
2. Политика «просвещенного абсолютизма» Екатерины II.
3. XVIII век в истории России.
Россия при преемниках Петра I.

Россия при преемниках Петра I.
Век Екатерины II.

План

1. Россия в эпоху дворцовых переворотов, их социально-политическая сущность.
2. Политика «просвещенного абсолютизма» Екатерины II.
3. XVIII век в истории России.

Уставшая от войны и неимоверного напряжения всех сил в петровскую эпоху, Россия жаждала мира и спокойствия, надеясь их получить при его ближайших преемниках. Петр установил порядок, согласно которому глава государства мог завещать престол любому члену правящего дома Романовых. Однако к концу своих дней он не видел вокруг себя ни одного достойного преемника. К тому же Петр I серьезно осложнил положение тем, что тесно связал свою фамилию с рядом княжеских родов Германии. Новые родственники получили возможность серьезно влиять на расстановку сил при русском дворе и выдвигать собственные кандидатуры на российский престол. Завязался новый узел противоречий; с одной стороны реформы и военные победы усилили национальное самосознание русских, с другой стороны – политика царя позволила иностранцам претендовать на русский престол. «Царь-немец» - совершенно новое явление в отечественной истории, рожденное в XVIII веке, благодаря Петру I. Почва для конфликта была налицо. Общественное сознание даже предвосхитило возникновение правителей-иностранцев в России – ведь о самом Петре ходили упорные слухи, что настоящего сына царя Алексея Михайловича подменили на немца то ли в Кукуе (иноземная слобода 16 – 18 вв. в Москве на правовом берегу Яузы, ныне Бауманская улица), то ли за границей. Вот он и гонит все «российское» и привечает иноземцев. Петр создал силу, которая на протяжении всего XVIII выступала главным вершителем судеб монархов и претендентов на престол – гвардию. Она подчинялась лично императору.
Давно историки задумывались над причинами столь «нервной» политической жизни страны. Не секрет для всех, что судьба престола зависела от гвардии. Именно настроение гвардии определяло успех переворота или неудачу мятежа (к месту вспомнить С. Маршака: «Мятеж не может кончиться удачей. В противном случае его зовут иначе»)
Офицеры гвардии были в курсе всех дворцовых сплетен и интриг. Они далеко не трепетали перед особой монарха, которому, как они воочию могли убедиться, «ничто человеческое не чуждо». В этой связи можно согласиться, что долгий период политической нестабильности в Российской империи XVIII века в значительной мере – плата за реформы начала века.
В краткий исторический период, спустя всего 37 лет после смерти Петра I на престоле сменяли друг друга: Екатерина I (1725-1727), Петр II (1727-1730), Анна Иоанновна (1930-1940), Иван Антонович (1740-1741), Елизавета Петровна (1741-1761), Петр III (1761-1762). В старой русской исторической литературе этот краткий отрезок исторического времени было принято называть «эпохой дворцовых переворотов». Правителей этого периода называли «временщиками».
Известный русский историк С. Ф. Платонов отмечал, что государство терпело от этого страшный вред, ибо никто не думал о народном благе и государственных интересах. Общество страдало от произвола и злоупотреблений, а придворная жизнь обращалась в ряд интриг, насилий и переворотов. Немудрено, что период временщиков оставил на себе самую печальную память у русских людей.
Пожалуй, исключение из череды временщиков явилась Елизавета Петровна - дочь Петра I, с которой русское общество связывало большие надежды, оправдавшиеся лишь в малой степени.
Наиболее законная из всех преемников и преемниц Петра, но поднятая на престол мятежными гвардейскими штыками, она унаследовала энергию своего отца, строила дворцы и в двое суток проезжала путь от Москвы до Петербурга, исправно платя за каждую загнанную лошадь.
Мирная и беззаботная, она вынуждена была воевать чуть ли не половину своего царствования, побеждала первого стратега того времени Фридриха Великого, брала Берлин, уложила пропасть солдат на полях войны. Со своей 300-тысячной армией она могла бы вершить судьбы Европы. Перед ней лежала карта мира, в которую она не заглядывая, была уверена в возможности проехать в Англию сухим путем, - и она же основала Московский университет - первый университет России, дворцовый театр. Елизавета жила и царствовала в золоченой нищете. После себя она оставила 15 тысяч платьев, 2 сундука чулок, кучу неоплаченных счетов и недостроенный Зимний дворец, поглотивший с 1755-1761 г. 10 млн. рублей. Елизавета была умная и добрая, но беспорядочная и своенравная барыня XVIII века, которую по русскому обычаю многие бранили и тоже по русскому обычаю все оплакивали после ее смерти (В.О. Ключевский).
Не оплакивал ее только одно лицо, потому что было не русское и не умело плакать, это был герцог Голштинский, Петр III, внук Петра I и Карла XII. В начале его готовили на шведский престол. Но Елизавета все переиначила. Она заставила его учить русский язык и православный катехизис.
Награжденный многими пороками (лгал, был вздорен, и капризен, раздражителен, невежествен, даже императрицу поразил своим невежеством), в России еще научился пьянствовать. Здесь он оказался в 14 лет и как замечает Ключевский: он вырос не созрев. Уже будучи женат, он никак не мог расстаться со своими любимыми куклами. Он был поклонником Фридриха II. Играя в солдатиков, повесил крысу, съевшую двух его солдатиков из крахмала. Елизавета была в отчаянии от своего племянника («проклятый племянник», «племянник мой урод, черт его возьми»). В России он боялся всего и называл ее проклятой страной.
Пирушки и пьянство, редко он дотягивал до вечера трезвым.
Важные решения об упразднении тайной канцелярии, о разрешении раскольникам вернуться в Россию, указ о вольности дворянства были приняты близкими к Петру – Воронцовыми, Шувалововыми и др., которые спасали свое положение, хотели царскими милостями упрочить популярность императора.
Петр 111 настроил против себя всех, в том числе и духовенство пренебрежением к нему и обрядам православным. Своим поклонением Фридриху, Петр настроил против себя гвардию. Ввел прусский мундир, становился на колени перед портретом Фридриха. Национальное достоинство русских было глубоко оскорблено. Переворот был неминуем.
Первый ряд лиц, побывавших на российском престоле 1725-1762, вызывает недоумение. Как могли эти слабые недалекие люди стоять во главе такой сложной и тяжелой в управлении страны как Россия? Ответ следует искать в особенностях в расстановке социальных сил в XVIII веке.
Монархия оставалась мощным стабилизатором социальной напряженности. Однако ее статус в обществе существенно изменился. Сословие землевладельцев, прежде четко делившиеся на вотчинников – бояр, помещиков – дворян в результате целого ряда социальных процессов юридического уравнивания поместья с вотчиной стало единым. Его политический вес и активность возросли. Процессу усиления дворянства благоприятствовали личные качества тех, кто занимал престол в первые десятилетия после кончины Петра. В сущности, монархия стала лишь фасадом, за которым скрывалась диктатура дворянства. Стесняя права других сословий, дворяне шаг за шагом добивались от правительства практически всего, чего только они могли пожелать, от личной власти над крестьянами до освобождения от обязательной службы и щедрой раздачи государственных земель в поместья. Известный русский историк В. О. Ключевский из всей неурядицы той эпохи выделил как наиболее значительный факт-«начало дворяновластия». А этот факт – один из признаков крутого поворота от реформ Петра I после его смерти. Дело, направленное на подъем производительности народного труда средствами европейской культуры, превратилось в усиленную фискальную эксплуатацию и полицейское порабощение самого народа.
В результате дворцового переворота в 1762 году на русский престол вступила супруга Петра III Екатерина Алексеевна.
Екатерина II родилась 21 апреля 1729 года в Штеттине под именем Софья – Августа - Фредерика в скромной обстановке прусского генерала из мелких немецких князей и росла резвой, шаловливой, даже бедовой девчонкой, любившей щегольнуть отвагой.
В Россию Екатерина приехала совсем бедной невестой. Она сама впоследствии призналась, что привезла с собой всего дюжину сорочек, да три-четыре платья, сшитые на вексель, присланный из Петербурга на путевые издержки. В Россию она ехала с мечтой о троне. 29 июня 1744 года ее обручили с Петром III, а в августе 1745 года обвенчали. Серо и черство началась ее семейная жизнь с 17 – летним вечным недоростком. Каждый ее шаг контролировался, каждое слово подслушивалось и передавалось Елизавете. «Не проходило дня, - пишет Екатерина, чтобы меня не бранили и не ябедничали на меня». Дело дошло до покушения на самоубийство. Она много пережила и видела. Житейская наблюдательность и вдумчивость при ее природной живости были причинами и ее ранней зрелости: в 14 лет она казалась уже взрослой девушкой.
Она решила, что для осуществления честолюбивой мечты ей необходимо всем нравиться, прежде всего, мужу, императрице, народу. «Я хотела быть русской, чтобы русские меня любили». С самого начала своей жизни в России, она прилежно изучала обряды русской церкви, строго держала посты и усердно молилась. Отдушина – чтение. Монтескье, Вольтер, множество русских книг. Она стала хорошо говорить и писать по-русски.
Постепенно она добилась того, что на нее стали смотреть, как на интересную и очень неглупую молодую особу, а иноземные послы писали про Екатерину, что теперь ее не только любят, но и боятся. Зная, что некрасива, она искала способа нравиться окружающим: духовностью, самообладанием, живостью, гибкостью, решительностью.
В людях же она искала не слабости, а силы и достоинства, чтобы затем их использовать. Люди бывают тронуты, когда в них открывают достоинства, особенно малозаметные для них самих. В этом умении дать человеку почувствовать, что в нем есть лучшего, тайна ее неотразимого обаяния.
Вежливая простота обхождения самой Екатерины даже с дворцовыми слугами была совершенным новшеством после обычной грубости прежнего времени.
Немка по рождению, француженка по любимому языку и воспитанию, она занимает видное место в ряду русских писателей XVIII века. У нее были две страсти - читать и писать.
Академия Наук в XIX веке издала ее сочинения в 12 объемистых томах.
В отличие от своих предшественников Екатерина II была крупным и умным политическим деятелем, ловким политиком. Будучи хорошо образованной, знакомой с трудами французских просветителей, она понимала, что править старыми методами уже нельзя. Политика, проводимая ею в 60-х начале 70-х гг., получила название политики просвещённого абсолютизма. Данная политика действовала в Европе в 40-е - 80-е годы XVIII века, вплоть до Французской буржуазно-демократической революции. Социально-экономической основой политики просвещённого абсолютизма явилось развитие нового капиталистического уклада, разрушавшего старые феодальные отношения. Буржуазия начала открытую борьбу за экономическое и политическое господство. Именно в этот период выдающиеся французские мыслители развивали и популяризировали политические идеи, возникшие в эпоху Английской революции XVII в. Идеи французского просвещения с помощью блестящих сочинений Вольтера, работ Руссо, Дидро, Монтескье и их ближайших последователей, распространяясь по всему континенту, владели умами передовых современников. В обстановке нарастающего подъёма, они представляли угрозу старому режиму, заставляли руководителей феодально-дворянского государства лавировать, искать пути приспособления существующего порядка к новым социально-экономическим отношениям.
Политика просвещённого абсолютизма была закономерным этапом государственного развития и, несмотря на половинчатость проведенных реформ, она приближала момент перехода общественной жизни к новой более, более прогрессивной формации.
Поддерживая связи с французскими философами, собственноручно подготовляя основные акты своего царствования, Екатерина II шла в фарватере внутренней политики, которую одновременно в Пруссии, Австрии, Швеции и других странах Европы проводили представители просвещённого абсолютизма. В течение двух лет ею была составлена программа нового законодательства в форме наказа для созываемой комиссии по составлению нового Уложения, так как Уложение 1649 г. устарело. "Наказ" Екатерины II явился итогом ее предшествующих размышлений над просветительской литературой и своеобразным восприятием идей французских и немецких просветителей. Перед открытием Уложенной комиссии "Наказ" подвергся обсуждению и критике представителей крупного землевладельческого дворянства. Многое было исправлено и опущено автором. "Наказ" касался всех основных частей государственного устройства, управления, верховной власти, прав и обязанностей граждан, сословий, в большей степени законодательства и суда. В "Наказе" был обоснован принцип самодержавного правления: "Государь есть самодержавный; ибо никакая другая, как только соединённая в его особе власть, не может действовать сходно со пространством столь великого государства..." Гарантией от деспотизма, по мнению Екатерины, служило утверждение принципа строгой законности, а также обособление судебной власти от исполнительной и неразрывно связанное с ним преобразование судопроизводства, ликвидирующее устаревшие феодальные институты. В духе просветителей в "Наказе" намечена конкретная программа экономической политики. Екатерина II решительно выступала против сохранения монополий, за свободу торговли и промышленности. Программа экономической политики неизбежно ставила на первый план крестьянский вопрос, который имел важное значение в условиях крепостного права. В первоначальном варианте Екатерина высказывалась смелее, чем в её окончательной редакции, так как именно здесь она от многого отказалась под давлением критики членов комиссии. Так, она отказалась от требования установить охрану крепостных от насилий и представить крепостным право собственности на имущество. Из конкретных предложений, внесённых в первый вариант, осталось немногое: "не приводить людей в неволю" без крайней необходимости (статья 260), "учредить нечто полезное для собственного рабов имущества"
Гораздо решительнее говорилось в "Наказе" о реформе судоустройства и судопроизводства. Вслед за Монтескье и Беккарием Екатерина II высказывалась против применения пытки и смертной казни (признавая лишь в исключительных случаях возможность смертных приговоров), провозглашала принцип "суда равных", рекомендовала устроить гарантии справедливого следствия, выступала против жестоких наказаний.
"Наказ", таким образом, заключал в себе противоречивое сочетание прогрессивных буржуазных идей и консервативных феодальных взглядов. С одной стороны, Екатерина II провозглашала передовые истины просветительской философии (особенно в главах о судопроизводстве и экономике), с другой - подтверждала незыблемость самодержавно-крепостнического строя. Укрепляя абсолютизм, она сохраняла самодержавие, внося лишь коррективы (большую свободу хозяйственной жизни, некоторые основы буржуазного правопорядка, мысль о необходимости просвещения), которые способствовали развитию капиталистического уклада.
Заседания Уложенной комиссии, в которую было выбрано 570 депутатов от разных сословий (дворянство, духовенство, купечество и государственные крестьяне) начались в июле 1767 г. и продолжались почти полтора года. На них с предельной ясностью выявились чаяния различных социальных групп и противоречия между ними практически по всем обсуждаемым вопросам. Уложенная комиссия не решила задачи правовой реформы, не было приведено в порядок и запутанное законодательство. Екатерине II не удалось создать и юридических основ для становления городского "третьего сословия", что справедливо считала она одной из важных социальных задач своего царствования. Довольно скромные пожелания императрицы облегчить тяготы подневольного крестьянского труда не встретили сочувствия большинства членов комиссии. Дворянство проявило себя как реакционная сила (за исключением отдельных депутатов), готовая любыми средствами отстоять крепостнические порядки. Купцы и казаки думали о приобретении привилегий на владение крепостными, а не о смягчении крепостной зависимости.
В 1768 г. с началом русско-турецкой войны Уложенная комиссия была распущена. Однако, созыв её имел для Екатерины II определённое политическое значение. Во-первых, он не только укреплял её самодержавную власть и поднимал авторитет в Западной Европе, но и помог ей, как она сама признавалась, ориентироваться в положении империи.
Царствование Екатерины II –это целая эпоха нашей истории, а историческая эпоха не кончается с жизнью своих творцов.
Нужные люди всегда найдутся, когда понадобиться. «Всякая страна способна доставлять людей необходимых для дела»,- писала Екатерина.
В период от Петра I до Екатерины II Швеция помышляла об отместке. Польша стояла на Днепре, на Черном море не было ни одного русского корабля, здесь господствовали турки и крымские татары, отнимая у России южную степь и грозя ей разбойничьими набегами. Прошло 34 года царствования Екатерины и Польши не существовало, южная степь превратилась в Новороссию, Крым стал русским, между Днепром и Днестром не осталось и пяди турецкой земли, адмирал Ушаков с флотом вошел в Босфор, а Швеция быстро забыла об отместке. Россия стала первой военной державой Европы. Сам Фридрих II в 1770 году называл ее страшным могуществом, от которого через полвека будет трепетать вся Европа.
Значительными оказались и внешнеполитические достижения России. Вместе с тем, следует отметить, что в XVIII веке во внешней политике России ярко проявился «имперский», т.е. силовой подход к решению территориальных и национальных проблем. Однако не следует забывать, что в те времена еще шло формирование государственных территорий, закрепление границ. Понятие «агрессия» еще не существовало. Все государства стремились увеличить свои владения в окружающем мире. Европейские державы энергично строили свои колониальные империи. Россия, следовавшая тогдашней логике политического мышления, стремилась не упустить своего.
Многонациональная Российская империя существенно отличалась от колониальных империй созданных западными державами. Народы в составе Российской империи не испытывали национального унижения, так как русские, по существу не являлись в империи господствующим народом, который приобрел бы для себя каких-либо существенных выгод или привилегий. Более того, положение крепостного крестьянства было более тяжелым, чем положение населения так называемых «национальных окраин».
Народы, населявшие Российскую империю, расселялись на территории страны смешанно, что способствовало укреплению монолитности государства. Правительство сознательно отказалось от национального принципа при административно-территориальном делении империи. И петровские провинции, и екатерининские губернии расчерчивались, исходя из численности населения, а не из этического принципа. И в этом был глубокий государственный смысл.
Служению России посвятили свои жизни многие выдающиеся люди, имевшие самые различные национально-исторические корни. Среди них Барклай де Толли, Багратион, Беринг, Беллинсгаузен, Крузенштерн, Бэр, Ленц, Якоби, Растрелли, Росси, Бове и многие другие.
Российские преобразования способствовали и глубокому развитию многонациональной русской культуры. Огромное влияние на ее развитие оказывало христианство. В сущности, главное отличие средневековой культуры от культуры нового времени заключается именно в том, что первая была преимущественно церковной, а вторая преимущественно светской. Христианство, ставшее государственной религией Руси с X века, помимо чисто догматических установок соединяло в себе историю и философию, этику и эстетику.
Русское дворянство в «новое время» быстро приняло европейский вид, заговорило на иностранных языках. Но в условиях России европейская культура воспринималась здесь, прежде всего в своих внешних проявлениях – костюмах, манерах, предметах роскоши. Между тем подлинная европеизация требовала изменения системы ценностей и самого общественно-политического уклада. Проводившаяся Екатериной II политика «просвещенного абсолютизма» по-разному оценивается историками. Однако не приходится сомневаться в том, что она дала новый мощный толчок европеизации русского дворянства. Дворянская усадьба, рассматриваемая как целое, как система, стала вершиной русской аристократической культуры. Наилучшее устройство усадьбы стала своего рода искусством, которому посвящались обширные ученые трактаты и восторженные стихотворения.
Индивидуализм дворянской культуры нашел свое выражение и в таком своеобразном явлении духовной жизни, как масонство. В первую очередь оно означало стремление к нравственному самоусовершенствованию и активной филантропии.
В отличие от более позднего времени русское масонство второй половины XVIII века не имело политической окраски.
Развитие отдельных областей духовной культуры – архитектуры, живописи, литературы - отражало общие закономерности культурного процесса в России в XVIII столетии.
Неуклонная европеизация и гуманизация русского общества заставляли наиболее отзывчивых людей острее ощущать трагизм положения основной массы населения страны – крепостных крестьян.
Столбовой дворянин А. Н. Радищев в 1790 году, преодолев страх, изложил свои крамольные мысли в своем сочинении «Путешествие из Петербурга в Москву». Его одинокий голос оказался пророческим: следующий век в Росси стал веком «крестьянского вопроса» в политике, общественной мысли и культуре.
Подводя итог преобразованиям XVIII века, следует, прежде всего, отметить, что они означали начало процесса модернизации и европеизации России, обнаруживая ряд устойчивых признаков, которые затем прослеживаются в реформах российского общества и других стран вплоть до настоящего времени.